Толпа вопила: «Клоун вновь приехал!
Мы ждали долго! Начинай кривляться!
Хотим мы зрелищ, музыки и смеха
До колик, чтобы по полу валяться.

Ты рассмеши нас, старый, рыжий клоун ^[1]!
Расселись чинно в зале. Ожидаем.
И не тяни, показывай нам шоу! ^[2]
Мы тут уже терпение теряем.

Да выходи скорее на арену!
Уж публике пора бы развлекаться.
Ан нет, тогда найдем тебе замену,
Не жалко нам с тобою распрощаться.

Для нас ведь ты всего лишь старый клоун ^[3].
Паяц, фигляр, комедиант, кривляка…»
А клоун в этот миг парик свой тронул,
И отвернувшись, тихо он заплакал…

В груди заныло, защемило сердце.
Спина согнулась, стала коромыслом.
Скукожилось все старенькое тельце,
Как тот пиджак на вешалке повисло.

Болели руки и не гнулись ноги.
Колени ныли, быть грозе, наверно.
Давленье поднималось. Ведь в дороге
Недавней, ощущал себя он скверно.

Из-за кулис он посмотрел устало.
Довольны все, и сыты, и одеты.
Людей набилось в этот зал немало:
Прически, кольца, броши, туалеты…

Вдруг, в глубине огромнейшего зала,
Увидел добрые глаза напротив.
Та женщина Его лишь ожидала,
На сцену глядя в полуобороте.

Увидел он, как вспыхнуло волненье,
Зарделась вся, в смятеньи, еле дышит.
Как будто ощутив прикосновенье,
Он тотчас бодро на арену вышел.

Как он играл ^[4]! Остановилось время!
Блистал! Пленял! И был так откровенен!
Он для Нее играл! И без сомненья,
Никто так не играл на этой сцене!

Наталя Мазур